Форум » Сан-Поло (San Polo) » Булочная "Пышка" » Ответить
Булочная "Пышка"
Пампинья Сфорца: Небольшой магазинчик при пекарне. Всегда наполнен чудесными ароматами свежей выпечки. Из постоянных предложений - многочисленные булочки, пирожные, пышки, рогалики и прочая, прочая. По специальному заказу выпекают пироги и торты. Чаще всего за прилавком стоит сама донна Грация. В помещении также находятся три небольших столика с уютными креслами. Любой желающий может продегустировать булочки до покупки. К ним на выбор подадут чай или кофе. Иногда синьора Сфорца не против и сама посидеть с клиентом, наблюдая, как он кушает её творения. Булочная открыта с 8.00 до 20.00, но сама пекарня работает и ночью - чтобы к утру были свежие булочки и пышки.
Габриэль Ренуар: Габриэль улыбнулся в ответ -Я с неохотой покидаю тебя, мой добрый ангел... Но непременно на днях загляну еще! Обсыпанная мукой, Пампинья и сама казалась немного похожей на пышечку, но булочки не умеют так ласково и ярко улыбаться -До новой встречи, Донна! Я буду очень скучать. Секунду поколебавшись, рыжий бережно взял Донну за руку и коснулся губами ее запястья, только чудом нисколько не задев крупинки муки. -Спасибо тебе.
Пампинья Сфорца: - Что ты, милый мой, совсем не за что благодарить твою Пампинью, - отмахнулась женщина, стараясь, чтобы мучная пыль летела в противоположную от Габриэля сторону. Она как будто слегка засмущалась, когда Ренуар поцеловал ей руку, но не перестала широко улыбаться, с какой-то материнской и вместе с тем дружеской нежностью глядя на молодого человека. - До встречи, золотце, приходи скорее, приводи своего друга-танцора и мокрого дворянчика! Донна Грация сама рассмеялась, как бы невзначай поддев плечом проходящего мимо поварёнка, благо, тот ничего не уронил, а потом помахала Ренуару вслед пухлой ладонью и не вернулась к работе, пока рыжеволосый не скрылся из виду за дверью булочной.
Габриэль Ренуар: В последний раз обернувшись на пороге булочной, Габриэль сверкнул улыбкой -Приведу! Обещаю, тебе понравится. Махнув рукой в ответ, он скрылся за дверью. Теперь его путь снова лежал к почти родному дому и почти обреченной Агате. Впрочем, после встреч с Пампиньей сердиться (даже на эту идиотку Агату!) было в принципе невозможно. Щурясь на яркое солнце и улыбаясь собственным мыслям, Ренуар быстро шагал по набережной. >>Жилище Габриэля 12 февраля 1842 года. Вечер, 17-18 часов.
Antonio Torelli: 12 февраля 1842 года, 13:45 Галантерейный магазин “Райская пташка” >>> Набережная Гранд-канала >>> Булочная “Пышка” >>> Девушка, которую Антонио имел счастье поддерживать под руку, повергала юношу едва ли не в благоговейный трепет. Казалось, ее можно задеть одним только нечаянным взглядом, движением или словом. Раньше юному маркизу ни разу не приходилось заботиться о том, как именно смотреть на девушек, и как с ними разговаривать. Сейчас же важной стала каждая мелочь. Он даже забыл о своем желании посетить магазин сладостей. Антонио настолько ушел в свои мысли, что не заметил затянувшегося по его вине молчания. - Вы знакомы с синьором Амадори? – это было удивительно: выйти за парой перчаток, а встретить живую сказку, да еще и знакомую с тем, кто для тебя является, наверное, самым близким человеком. Антонио замедлил шаг и огляделся, отыскивая источник аромата свежей выпечки. Они с Маргаритой находились как раз напротив дверей булочной «Пышка» - Не желаете отведать только что приготовленных пирожных, синьорина Фарнезе? – поддавшись необъяснимому желанию, спросил Антонио.
Margarita Farnese: 2 февраля 1842 года, 13:45 Галантерейный магазин “Райская пташка” >>> Набережная Гранд-канала >>> Булочная “Пышка” Маргарита всю дорогу не проронила ни слова. Удивительно легко было молчать, идя рядом с юным маркизом. Тишина не была напряжённой, она не звенела, желая чтобы её разбавили теплотой человеческого голоса, а бережно обнимала, позволяя мыслям течь свом чередом под глухой стук каблуков о камни мостовой. Только Фабио, не приобретший ничего в “Райской пташке”, шёл с обыкновенным своим видом , всё так же внимательно оберегая Атонио , для него молчание было частью его самое. - Совсем немного. Скорее он знаком с моим отцом, - Маргарита улыбнулась и проследила за взглядом юноши, - Желаю, - отчеканила она вдохнув умопомрачительный аромат и вошла следом за Антонио.
Пампинья Сфорца: 12 февраля 1842 года, 13:45 - Марио, куда ты понёс пирожные со взбитым кремом?! - именно этот возглас был первым, что бросалось в глаза или, вернее, уши вошедших, когда они распахивали дверь. Первым, но после аппетитного аромата сдобы, конечно. - Я же говорила ставить их рядом с безе, а не пампашками! Или ты не можешь отличить одно от другого? Ай-яй, экий бестолковый! Вторым, что открывалось взору вошедших, был широкий прилавок, за которым в окружении мучного и сахарного тумана возывашалась шоколадная Мадонна булочек и пышек, прямо сию секунду распекавшая не угодившего помощничка. Хотя тот не слишком-то и был испуган: видел, видел паренёк, что синьора Сфорца не так уж и сердится, скорее делает вид. Но вот прозвенел колокольчик над дверью - динь-дилинь! - и Пампинья обернулась к клиентам. Ах, а там два сущих ангела, сошедших с картины Боттичелли! Да-да, донна Грация занала великого Сандро, ей-ей, знала, хоть и. признаться, не смогла бы отличить его от Микеланджело, но сути дела это не меняло: в булочную с небес сошли анеглоподобные создания. - Проходите, проходите! - с белозубой улыбкой на пухлом шоколадном лице пропела Пампинья, сама огибая прилавок и выходя навстречу клиентам. - Лучшие пампушки, булочки и пирожные, только для вас, ангелы мои! Коли не доверяете Пампинье, хотя это зря, ей-ей, зря, она усадит вас прямо тут и даст попробовать всё, что захочется! Выбирайте! И донна Грация сделала широкий жест вымазанной в муке упитанной ручкой, обводя свои немалые владения и явно намекая, чтобы гостейки дорогие присели за стол, выпили чайку-кофейку и отведали сладенького.
Antonio Torelli: Антонио почувствовал себя маленькой щепкой, попавшей в быстрый ручей, настолько стремительной была синьора Сфорца. Подумалось, что разглядывать вот так незнакомую даму невежливо, поэтому юноша несколько раз моргнул и отвел взгляд. Ароматы царившие в булочной не оставили бы равнодушным даже самого заядлого противника мучных изделий. А отказаться от приглашения донны и вовсе настоящим преступлением. Юный маркиз вежливо поздоровался с хозяйкой, после чего препроводил герцогиню к одному из столиков и сам отодвинул для нее кресло, чтобы девушка могла устроиться со всем удобством. Фабио безмолвной тенью следовал за маркизом и его новой знакомой. - Выбирайте, синьорина Фарнезе, - с улыбкой проговорил Антонии, опускаясь в кресло напротив.
Margarita Farnese: Если Антонио отвёл взгляд, то герцогиня не постеснялась остановиться на открытом сияющем лице хозяйки и долго и радостно смотреть в её улыбающиеся глаза. Уже следуя к столику Маргарита запоздало поздоровалась, замедлив шаг поравнявшись с Донной Грацией, стараясь всего в паре слов выразить то совершенно детское ликование, что она испытала зайдя в «Пышку». Девушка опустилась в предложенное кресло, исподволь кидая заинтересованные взгляды на сеньору Сфорца. Оглядевшись в самой булочной, Марго не замедлила сделать вывод о том, что Венеция полна чудеснейших лавочек с ещё более чудесными хозяевами. - Это сложное задание в таком многообразии, - с улыбкой сказала она. Было тяжело заставить себя не смотреть в глаза юного маркиза Торелли, сидевшего напротив, чтобы оставаться в рамках приличия. Озадачившись выбором Марго чуть заметно склонила голову вправо – пожалуй… те пирожные со взбитым кремом, - первое что пришло в голову.
Пампинья Сфорца: - Ооо, чудесный выбор! Манифик! - последнее слово донна произнесла с таким явным акцентом, что не составляло труда понять: по-французски она знает ровно столько, сколько необходимо, чтобы выразить свой восторг. - Их только-только принесли из пекарни, и крем даже ещё не успел окончательно сгуститься, он будет просто таять у вас во рту, юная синьорина, ей-ей, прсото таять! Пампинья поманила рукой служку-подавальщика и тот шустро метнулся за привалок, чтобы буквально спустя мгновение вернуться с подносом, на котором возвышались чайник и две чашки. Блюдо с выпечкой синьора Сфорца не доверила никому, принесла сама и водрузила в центр стола с видом скульптора, демонстрирующего своё новое изваяние. Впрочем, блюдо действительно было похоже на произведение искусства, вернее, это были два блюда, одно над другим, и если снизу были пирожки побольше, булочки, пышки и рогалики, то сверху - небольшие пирожные, памушечки, сладкие тарталетки и даже маленькие печенья. На любой вкус. - Кушайте, ваши юные милости, кушайте, запивайте чайком! И если вдруг что-то вам не понравится, что-то покажется несвежим, Пампинья съест на обед кусок своего передника! - улыбаясь, вещала донна Грация, крутясь вокруг гостей и пододвигая им то блюдечко, то чашечку. - Ей-ей, съест! Тут она заметила за спиной молодого господина ещё и слугу, кивнула своим помощничкам, и те скоренько поднесли пирожок и ему, сердечному.
Antonio Torelli: Сегодняшний день был поистине необыкновенным. Или это и есть то самое, что называют «вкусом жизни»? В Милане почти все казалось скучно-серым, неинтересным, и кроме музыки, книг, театров и вечеров в обществе отца, Антонио мало что волновало. А в Венеции буквально на каждом углу, за каждой дверью его ждали новые и новые открытия. Маркиз даже не подозревал, что существуют такие люди, как донна Грация. Рядом с ней, казалось, нет места плохому настроению и грусти. И дело даже не в разнообразных угощениях, что буквально дурманят своим ароматом, не в уютной атмосфере булочной, нет. Дело в самой синьоре Сфорца. Правда, времени разбираться в своих чувствах не было, и Антонио принялся за приглянувшееся пирожное со взбитыми сливками. И одного откушенного кусочка хватило, чтобы понять: есть на обед свой передник донне Грации не придется. - Никогда не пробовал ничего вкуснее, синьора, - с улыбкой маркиз посмотрел на Пампинью. – Наверное, сами ангелы сейчас завидуют нам с синьориной Фарнезе.
Margarita Farnese: не Вы ли являетесь одним из них… Маргарита улыбнулась глядя на юного маркиза. В его чертах проступило что-то мальчишеское: азарт жить, или радость не обманутого ожидания, а может удовольствие позволить себе быть лишь человеком. Наши поступки и наш опыт – это пакет, который мы несём до конца, его нельзя бросить на пол пути, но иногда можно о нём просто забыть. Донна делала всё легким и естественным, в своей простой и незатейливой манере общения, лишённой кокетства и лицемерия, она заставляла существовать только в настоящем. Из всей композиции составленной разнообразными лакомствами, что была водружена на стол, герцогиня выбрала пирожные, так сладко рекомендованные сеньорой Сфорца, и убедилась в том, что ни одно слово не было ложью. - Трудно сказать чему ангелы завидуют больше, нам, наслаждающимся вкусом булочек или этому миру, с такой обворожительной булочницей, - сказала не громко Марго юноше, но так чтобы суетившаяся рядом с ними хозяйка «Пышки» тоже легко могла бы услышать.
Пампинья Сфорца: Хозяйка комплимент услышала, задорно дёрнула плечами, едва не сбив с ног беднягу слугу, истуканом замершего за спиной юного маркиза, но тут же, извиняясь, похлопала мужчину по плечу. На тёмной ткани его верхней одежды остался след белой ладони, и Донна, тихо охнув, попыталась стереть его краем фартука, который, будучи пропитан мукой едва ли не насквозь, разве что ещё больше измазал ткань белым крошевом. - Ох, ну не сердись на Пампинью, дорогуша, не делай такое лицо скорбное! - смешно наморщив нос, проговорила синьора Сфорца непроницаемому слуге и протянула ему ещё один пирожок, на сей раз с мясной начинкой. - На-ка, скушай, сердечный, это тебе за ущерб, как бишь его, ма-аральный. Тут же повернувшись на каблуках и весело покачивая круглыми бёдрами, Пампинья подмигнула двум своим гостям, цыкнула на помощника, который забыл подать им салфетки, и отошла чуть в сторонку, чтобы не мешать беседе двух ангелочков.
Antonio Torelli: Если бы Фабио не стоял за спиной у Антонио, и юноша видел лицо слуги в тот момент, когда синьора Сфорца терла его одежду фартуком или когда вручала ему очередной пирожок, он непременно бы рассмеялся в голос, забыв обо всех правилах хорошего тона. До того смешно выглядел серьезный мужчина в этом царстве света и добродушия. - Я так и не узнал, откуда вы прибыли на Маскарад, синьорина Фарнезе, - открыто глядя на Маргариту, спросил юный маркиз.
Margarita Farnese: Марго наблюдала за развитием событий, пряча улыбку за чашкой с чаем, поднесённой к губам. Она и так уже какое-то время смотрела поверх головы Антонио, потому рассмеяться было бы совсем не к месту. - Рим, - герцогиня встретилась взглядом с юношей, - а я так и не услышала Вашего ответа на приглашение в театр.
Antonio Torelli: Неожиданно в магазине стало тихо-тихо, только откуда-то лилась медленная, успокаивающая и пронзительно нежная мелодия. Маркиз всегда считал, что нежность – это красивое слово, придуманное специально для глупых книжек, но, как оказалось, подобрать иного определения этой мелодии он не смог. Flauto piccolo, точно она: Антонио не мог ошибиться. Маркиз как будто впервые увидел сидящую напротив него Маргариту и не мог отвести взгляда. Так вот, какая она на самом деле… - Если синьор Амадори не будет против, - наконец вымолвил он и облизнул вмиг пересохшие губы. Антонио почувствовал, как начинает першить в горле, и сделал глоток теплого чая. – Я был бы очень рад встретиться с вами вновь.
Пампинья Сфорца: - Тра-ла, ла-ла-ла, - напевала себе под нос Пампинья, покручиваясь и делая танцевальное па от прилавка до столика двух молодых гостей, чтобы положить на край стола салфетки для посетителей. Одарив юных герцогиню и маркиза дружелюбной улыбкой и сделав глазами "меня здесь нет, общайтесь, детоньки", синьора Сфорца с грацией военной шхуны скользнула назад, по пути шлёпнув краем полотенца поварёнка, собравшегося облизать с пальца сахарную пудру. Уже через минуту гости могли насладиться приглушённым мычанием, отдалённо напоминавшим оперную мелодию прошлогодней давности.
Margarita Farnese: - Для меня будет огромной радостью посетить театр вместе с Вами и сеньором Амадори, - Марго сделала паузу, о чём-то задумавшись. Улыбка. Девушка исповдоль поглядела на Фабио, он был невозмутим и от того выглядел ещё более комично. Светлое пятно на костюме этого величественного изваяния, светилось яркой отметиной праздника, вечного здешнего завсегдатая, - В Венеции все музицируют? – весело спросила герцогиня, - галантерейщики пританцовывают, булочницы напевают отрывки из опер…- только суровый слуга маркиза молчит, - А Вы? – Марго остановила взгляд на глазах юноши - Вы музицируете?
Antonio Torelli: Антонио как-то сразу погрустнел и опустил взгляд. Так просто сказать сейчас «нет», и не будет больше разговоров, вопросов. Он помнил слова папеньки о его игре, которые тот не уставал повторять, еще помнил глаза матери, а Данте будто и сейчас сжимал его в объятиях и что-то восторженно шептал на ухо. Но маркиз не хочет дарить свою музыку никому… никому кроме нескольких людей, если уж быть совсем честным. - Да, - отозвался Антонио, возвращая взор Маргарите и пытаясь понять, готов ли подарить ей музыку своей души. Мысль о том, что рядом с Данте такой вопрос даже не пришел на ум, тоже удивила. – Предпочитаю скрипку. Думаю, что это самый прекрасный инструмент из всех, что изобрел человек, - он сделал попытку улыбнуться, насколько она удалась судить не юному маркизу. А глаза Антонио точно светились, как бывает у людей по-настоящему чем-то увлеченных.
Margarita Farnese: Маргарита чутко уловила перемену в сидящем напротив юноше. Глаза, руки с тонкими музыкальными пальцами… в нём горела искра таланта, и это её отсветы сейчас приковывали взгляд к прекрасному светлому лицу. В Антонио существовал, жил, развивался безусловно богатый, красивейший внутренний мир, но юный маркиз не желал делить его ни с кем… или не желал делить его именно с нею. Марго улыбнулась. Она – простой прохожий в его жизни, отчаянно желающий задержать ангела, внезапно появившегося и сделавшего несколько шагов рядом с нею, но это судьба любого “проходящего мимо” вечно покидать тех, кого только обрёл. - Что ж, тогда выходит, я могу Вас считать истинным венецианцем, - герцогиня тепло улыбнулась, на губах оставался привкус горечи. Мимолётный взгляд в полупустую чашку. Наверное чай…
Antonio Torelli: Немного нахмурился и прикусил нижнюю губу. Глупец! Ты обидел фею! Доволен? - Нет-нет, я, конечно, не хочу сказать, что другие музыкальные инструменты плохи, вовсе нет, - начал заверять Маргариту юноша. Однако, поймав ее взгляд, замолчал, окончательно убедившись, что те самые неловкие слова уже прозвучали, а сказанного не воротишь. – Вы… я… - зажмурился, втайне надеясь, что когда откроет глаза, все станет, как прежде. Но действительность – упрямая штука, и улыбка Маргариты осталась такой же печальной.
полная версия страницы