Форум » Сан-Поло (San Polo) » Булочная "Пышка" » Ответить
Булочная "Пышка"
Пампинья Сфорца: Небольшой магазинчик при пекарне. Всегда наполнен чудесными ароматами свежей выпечки. Из постоянных предложений - многочисленные булочки, пирожные, пышки, рогалики и прочая, прочая. По специальному заказу выпекают пироги и торты. Чаще всего за прилавком стоит сама донна Грация. В помещении также находятся три небольших столика с уютными креслами. Любой желающий может продегустировать булочки до покупки. К ним на выбор подадут чай или кофе. Иногда синьора Сфорца не против и сама посидеть с клиентом, наблюдая, как он кушает её творения. Булочная открыта с 8.00 до 20.00, но сама пекарня работает и ночью - чтобы к утру были свежие булочки и пышки.
Amedeo Meneguzzi: Амедео немного смутился. А он - то думал, что давно разучился это делать Держась к очаровательной булочнице немного в профиль и стараясь, чтобы глаза струились лучами. (Цирюльник знал, что эти лучи появляются именно из его глаз. Недаром он закапывал особый состав, изготовленный для него Саидом) ..маэстро произнёс..Скорее выдохнул: -О, очаровательница! Звезды на небосклоне спрятались, завидую блеску ваших глаз. И розы завяли, смутившись своего безобразия перед свежестью ваших щёк! Кажется, что-то из этого он слышал в театре в устах какого-то юнца под балконом, но искренне надеялся, что синьоры Пампиньи в партере в это время не было. -Я осмелился явиться к вам в столь поздний час, Простите… Вы, наверное, устали за день?Амедео склонил голову в притворном смирении, украдкой ловя взгляд булочницы: -Но, могу ли я заслужить прощения, если вам понравится вот эта безделица? И Менегуззи скромно протянул синьоре Сфорца футляр, который держал в руке.
Пампинья Сфорца: - Ох! - Пампинья, только было опустившая руки, тут же вновь хлопнула ладони на грудь, несколько мгновений восторженно глядя на протянутый футляр и зачарованно моргая. - Ах! Синьора Сфорца тоже не побрезговала лёгкой театральностью и приложила одну пышную ладошку ко лбу, закатив глаза для пущей убедительности своего восторга. По совести говоря, синьора Менегуззи она была бы рада видеть и в любое другое время, и без подарков, но какая женщина устоит перед сюрпризом, да ещё и протянутым с такой торжественностью и такими речами? Донна грация не была исключением, так что на лице её была написана искрення радость. - Ах, маэстро, я всегда рада видеть вас, всегда рада, когда вы приходите отведать моих пышек. Если такой всесторонне выдающийся человек кушает мои пампушечки, значит, они и впрямь чего-то стоят, значит, не зря я и сама живу на свете, нет-нет, не зря! Вам совсем не стоило... - она смущённо понизила голос, тут же скосила глаза и шикнула на любопытного поварёнка, и лишь когда они остались в торговом зале одни, протянула пухленькую ручку, чтобы взять футляр. - Что же там?
Amedeo Meneguzzi: Напоминание о пампушках заставило желудок предательски заурчать. Амедео вспомнил, что с утра во рту и маковой росинки не было. Он только и успел, что стакан вина выпить. Но на то он и был человек благородный и выдающийся, чтобы не требовать у очаровательной женщины еды сию же секунду, а выждать надлежащую паузу и подождать – пока она сама предложит перекусить. Поэтому, передавая футляр и не преминув, украдкой погладить шоколадную ладошку трепетными пальцами, произнёс: -Там новые духи, которые я сочинил к предстоящему маскараду и осмелился назвать в честь вас – Пампинья. Прошу вас – попробуйте их аромат. Надеюсь, он вам понравится. После чего Менегуззи преклонил колено перед прелестной булочницей. Боже! Какие же здесь запахи!!!!!
Пампинья Сфорца: - Оооо! - восторженный возглас шёл из самого глубины горла (или сердца?) женщины, сейчас ощутившей себя самой Афродитой, нет, Герой, супругой Зевесовой, или нет, какой-то там воспетой Шекспиром женщиной, Лаурой что ли, или как её там... Говоря проще, Пампинья была на вершине восторога, разворачивая подарок, бера в руки флакон и осторожно открывая его, чтобы понюхать. - Оооо! Второе "о" поднималось значительно выше, уподобляясь морским сиренам, которые своими песнями заманивали моряков в пучину морскую на жестокую смерть. Хотя глаза донны Грации обещади синьору Амедео, конечно, вовсе не смерть в морских водах. - Ах, синьор Менегуззи, это так прекрасно, так прекрасно! Это так щедро с вашей стороны, так щедро! Я так рада, синьор, так рада! - приговаривала синьора Сфорца, разок покружившись вокруг коленопреклонного мужчины, а потом протянув ему пухлую ладошку, всё ещё слегка припорошенную мукой. - Ну что вы, встаньте, негоже такому маэстро стоять на колянях перед простой булочницей, ей-ей, негоже! Ну же, синьор! Ах, вы, должно быть голодны! Ох, ведь после долгого трудового дня! Ну встаньте же, синьор Менегуззи, пойдёмте же, я накормлю вас ужином!
Amedeo Meneguzzi: Амедео сиял от восторга при виде радости синьоры. Он успел перехватить пухлую ладошку и прижаться к ней жаркими губами. -О, Мадонна! Я просто счастлив,что аромат пришёлся вам по вкусу. Поверьте, сочиняя его, я думал только о вас! О блеске этих глаз, о этой улыбке, о ....(Амедео, чуть не сказал *груди*, но вовремя остановился)..о этой благородной и чуткой душе! И я… Я готов стоять перед вами на коленях всю оставшуюся жизнь! От избытка чувств, а особенно от предложения остаться на ужин, сердце синьора Менегуззи гулко застучало. - Разделить с вами трапезу – величайшая честь для меня, о несравненная! Но..не будет ли вам в тягость…моё присутствие?
Пампинья Сфорца: - В тягость?! - тёмные бровки синьоры подскочили вверх, подобно двум испуганным птичкам. - Что вы, как можно! Для меня это такая честь, такая радость, ей-ей, большая радость, синьор! Но пойдёмте же, пойдёмте! Кивнув Марио, чтобы тот закрыл булочную, синьора Сфорца увлекла Амедео за собой мимо прилавка в небольшую дверцу, ведущую не только в пекарню, к хранилищам и прочим рабочим помещениям, но и к лесенке, поднявшись по которой на второй этаж, можно было оказаться в небольшой, но уютной квартирке донны Грации. - Ой-ёй, синьор, осторожнее, я тут с утра не была, так что свечи не горят, темно-о-о, хоть глаз выколи! Дайте что ли вашу руку, маэстро, а то ещё упадёте, вывихнете один из своих волшебных пальцев и не сможете творить вашими восхитительными руками свои чудеса! - Пампинья надёжно перехватила ладонь Амедео, ведя мужчину по тёмной прихожей. Но вот щёлкнуло огниво - и из темноты выступило улыбающееся лицо синьоры Сфорца. Женщина поманила гостя за собой, попутно зажигая попадающиеся под руку подсвечники, отчего вскоре в комнате, которая оказалась небольшой, но уютной гостиной, изрядно посветлело. - Проходите, синьор маэстро, проходите! Сейчас я вас угощу! - проворковала Пампинья, усаживая Амедео в кресло, а сама исчезая за дверью в кухню, откуда сей же час послышался грохот, шум, скрип и прочие странные звуки, так характерные для пыточной камеры и кухни.
Amedeo Meneguzzi: Амедео чувствовал себя на вершине блаженства. Огонь весело лизал поленья в камине, кресло было мягким и уютным, а очаровательная женщина хлопотала , накрывая на стол. В предвкушении ужина ноздри цирюльника трепетали, а уши ласкало нежное щебетание синьоры Сфорца. -Боже, незабвенная! Какое счастье для меня быть здесь, с вами, - воскликнул он- Ваше гнёздышко такое уютное, такое милое. Каждая вещь говорит о том, что к ней прикасались ваши ласковые ручки.Так бы и не уходил отсюда никогда. И Менегуззи запнулся на миг: -Прошу простить, если позволил себе что лишнее…Но не будьте в обиде на одинокого цирюльника, до которого никому нет дела..
Пампинья Сфорца: - О, да вы кокетничаете, синьор маэстро! - хохотнула хозяюшка, с призывным звяканьем ставя на стол две тарелки и раскладывая приборы. Почётное место в центре стола заняла бутылка вина - не из тех, что пьют благородные господа, но тоже весьма и весьма недурственного. - К вам выстраиваются такие очередни знатнейших синьоров и синьорин нашего славного города, как же может так быть, чтобы никому не было до вас дела? Конечно, приготовить что-то за короткое время Пампинья не успела бы, но вот угостить Амедео вкусным мясным пирогом, предложить старательно разогретую птицу, запечённую с ароматным перцем, поставить на стол фрукты и подливы - это уже было в её силах! Так что Донна Грация споро накрывала на стол, порхая упитанной птичкой туда-сюда, сюда-туда. Даже как-то позабыла про усталость долгого дня. - Не наговаривайте на себя, маэстро! Я уверена, вами многие дорожат, ей-ей, многие!
Amedeo Meneguzzi: У Амедео уже текли слюнки от аппетитных запахов, которые источали те кушанья, которые выкладывала на стол синьора Пампинья. Да! Те изысканные блюда, что готовил ему Саид были весьма и весьма недурны, но, порой, на вкус цирюльника уж слишком экзотичны. Особенно то, под таким жгучим соусом, что у Менегуззи чуть пар не повалил из ушей. Хорошо, что свечи стояли поодаль, а то не миновать бы пожара, если бы Амедео случайно дохнул на них. А здесь было то, что цирюльник любил с детства. И особой пикантности придавало то, что подано всё это было очаровательными пухлыми ручками цвета тёмного золота. -О, синьора! Вы вправду думаете, что кто-то вспомнит о бедняге Менегуззи, если … Амедео даже поперхнулся от страшного предположения и поспешно скрестил за спиной пальцы, чтобы отогнать злые силы, которые могли проснуться, от его чуть не вырвавшихся было слов. Цирюльник поспешно перевёл разговор на другое. Откусив кусочек пирога, который ему положила на тарелку прелестнаябулочница, он зажмурился от удовольствия и воскликнул: -Вы просто волшебница, синьора Пампинья! Скажите, какие феи учили вас готовить такие явства?
Пампинья Сфорца: Пампинья продолжала порхать, пока вся снедь не была выставлена на стол. Тогда донна Грация и сама уселась - впервые за весь долгий день, между прочим! - напротив гостя, но не слишком далеко, стол ведь не был большим. Кушанья и впрямь были нехитрыми, но приготовленными от души, ароматными и свежими. Пампинья взяля уже вилку и наколола на неё кусочек пирога, как вдруг эти странные слова Амедео. - Что "если", маэстро?! - синьора Сфорца со звяком выронила вилку, наклонившись вперёд, отчего пышный бюст элегантно улёгся на скатерть. - Как "если", маэстро?! Что за речи, что за недобрые речи, ей-ей, как так можно?!
Amedeo Meneguzzi: Амедео покраснел от удовольствия, увидев, как всполощилась синьора Сфорца, услышав его слова. -А давайте не будем о грустном! Может быть, выпьем по стаканчику доброго вина? Вы же не против, прекраснейшая? Честно говоря, я умираю от жажды. С этими словами, Менегуззи, взял со стола бутылку и стал разливать рубиновое вино. Затем, протянув один из бокалов своей милой собеседнице, провозгласил: -Я пью за очи, полные огня! За этот стан, прекраснейший и гибкий! За эти вдохновенные уста, Что так манят к свершениям великим! Эти *гениальные* вирши Амедео сочинил только что, в порыве страсти и , опустив очи, ждал *высочайшего* одобрения .
Пампинья Сфорца: - Синьор Менегуззи! - воскликнула донна Грация, прижав руки к груди и глядя на гостя расширенными глазами. - Могла ли Италия родить более достойного мужа? Гениальный цирюльник, величайший маэстро ножниц и гребней, необычайным мужчина... ещё и поэт?! О, мадонна! И Пампинья откинулась на спинку кресли, не в силах совладать с собой. Кресло жалостливо скрипнуло, но устояло - оно вполне привыкло к манере двигаться своей хозяйки. А вот сама синьора Сфорца явно не привыкла к такому обращению, отчего на лице её, шоколадном и пухлом, нарисовалось выражение величайшей степени очарованности моментом. - Ах! - проговорила она секундной позже и, подтянув край скатерти, вытерла выступившие на глазах слёзы. - Мне ещё никто... никогда... не посвящал... духи... и стихи... Каждое слово сопровождалось мелодичным всхлипываньем, а в конце синьора даже добавила на особенно высокой ноте: - Ей-ей!
Amedeo Meneguzzi: Слёзы очаровательной булочницы так растрогали Амедео, что он, не помня себя от восхищения, упал перед синьорой на колени и принялся покрывать жаркими поцелуями её руки: - Принчипесса! Я готов посвящать вам стихи целый день и сиюминутно осыпать розами!И,чтобы не откладывать надолго столь приятное для себя действо, Менезуззи тут же принялся сочинять любовную элегию, дабы второй стихотворный опыт был не менее вознаграждён, чем первый, ибо Пампинья рук не отнимала. -Амур летел, махал крылами И стрелы всюду распылял. Его стрела в меня вонзилась Я тут же сердце потерял! Но тут цирюльнику показалось, что для столь очаровательного предмета, этот стиль недостаточно высок, и он бегло перешёл на другой, не меняя темпа: -Когла лучезарная Эос явилась на небо Эллады, Увидел я образ небесный, в окно показавшийся мельком. О боги! Завидуйте этой Прекрасной богине! Стенайте и рвите одежды! Не стоит один даже волос красотки – Всей вашей небесной Валгаллы! Амедео не сознавал, что нещадно путает богов и среду их обитания, но это было неважно. Главное – глаза синьоры Сфорца блестели всё ярче, а его дерзкие губы поднимались всё выше.
Пампинья Сфорца: Даже то, что кожа донны Грации была темна, как шоколад, не помешало румянцу стать заметным на её щеках. И румянец становился всё ярче с каждой продекламированной строкой. Пампинья улыбалась, востороженно глядела на гостя, глубоко дышала, высоко вздымая пышную грудь, и попеременно то охала, то ахала. - Синьор Амедео! - восхищённо выдохнула синьора Сфорца, когда маэстро завершил свою декламацию. - Это просто невероятно! Пампинья, покраснев, отвела взгляд от лица маэстро, который как-то странно тянулся вверх из своей коленопреклонной стойки, и мягко подёргала его за руки. - Ах, маэстро, но ужин ведь остынет, ужин! Какя потом посмотрю вам в глаза, если придётся кушать холодное? Нет-нет, так нельзя, синьор, нет-нет!
Amedeo Meneguzzi: А ведь и вправду всё остынет, - подумал Амедео. -Это же величайшее преступление – не отведать ваших кушаний с пылу, с жару, - воскликнул он и снова вернулся за стол. Синьора Пампинья всё подкладывала Маэстро на тарелку свою стряпню, а он всё ел и ел, никак не в силах остановиться. В перерывах он рассказывал булочнице все свежие сплетни и новости, которые узнал сегодня, а потом и вовсе принялся показывать, как синьор Анималле надувает губки и делает ножкой. Менегуззи чувствовал себя актёром на сцене, и ему было так приятно слушать звонкий смех предмета своего обожания. Наконец, когда новости закончились, он спросил: -Я не утомил вас, незабвенная? Вы не устали слушать мои бредни?
Пампинья Сфорца: - Ох, нет, что вы! - отмахнулась с улыбкой Пампинья, которая и сама успела покушать, пока Амедео что-то рассказывал. Себе донна Грация в еде никогда не отказывала, ведь хорошего человека должно быть много, а себя она считала совсем даже не плохим человеком, нет-нет, совсем не плохим. - И спасибо за такой забавный рассказ об этом танцоре, Анималле, синьор! Мне как раз сегодня только о нём рассказали, любопытно было услышать из других уст. Синьора Сфорца глотнула вина очередной раз, чувствуя, как благородный хмель постепенно слегка туманит голову. - Ах, а ведь я даже ни разу не видела этого танцора, ей-ей, ни разочка! Он правда так хорош?
Amedeo Meneguzzi: -Танцор он конечно неплохой, что и говорить. Ну, представьте себе кузнечика с тонкими ножками и пышной причёской, прыгающего на сцене – точь- в -точь – Анималле. Любит себя больше всего на свете, румянится, как девица. Хотя, не всякая девица так размалюется, как красавчик Серджио. А некоторым синьорам..- тут Амедео выразительно взглянул на пампиью, -..и вовсе никакие краски не нужны – такой красотой природа наградила. -А хотите…- Маэстро вдруг осенила блестящая идея – Хотите сходить со мной в Оперу – на танцора посмотреть?
Пампинья Сфорца: Пампинья слушала описание Серджио Анималле и сравнивала его с тем, какое ей минувшим днём давал Габриэль. По всему выходило, что синьор танцор - персона весьма яркая, эксцентричная и со странностями. Но кто в наши дни без них? Никто, ей-ей, никто! Так решил Донна Грация, а гость уже отвлёк её на другую тему. - В Оперу? - шиколадные глазки удивлённо распахнулись широко-широко и разик сделали морг-морг, потом ещё разик и другой, а на пухлых губках расцвела улыбка. - Ох, синьор Менегуззи! Вы снова меня удивляете! Пампинья опустила глазки в пол и небрежно помешала в тарелке остатки еды. - Будет ли это удобно, право! - уже потише сказала она.
Amedeo Meneguzzi: Амедео удивлённо приподнял брови: -Отчего же неудобно, синьора? Вполне удобно. Неужели вы не были в Опере до сих пор? И даже не хотели пойти туда никогда? Синьор Менегуззи так любил бывать в Храме Мельпомены, что его удивляло, что кто-то не разделяет его страсти -Я непременно куплю билеты, и мы пойдём туда вместе. И тут, Маэстро понял, что настал подходящий момент для ещё одного предложения, которое он давно хотел высказать: -Несравненная синьора, а с кем вы пойдёте на Маскарад? Если я спросил нескромное… - Амедео потупил глаза, - ..то можете не отвечать на мой вопрос.
Пампинья Сфорца: - Не то чтобы я не ходила в оперу никогда... Просто всё как-то дела да дела, а и без компании не так приятно, как с нею. Так что буду очень рада сходить туда с вами, синьор, ей-ей, о-чень рада! - Пампинья поправила упавшую на лоб шоколадную кудряшку, не упустив случая стрельнуть глазками в сторону Амедео. Однажды в далёком будущем такие взгляды сравнять с пулемётной очередью. Пока же Донна Грация только улыбнулась и сделала щедрый глоток вина. - О, маскарад? Я даже не задумывалась... Не собиралась. Это такое стихийное действо, все в масках, каждый сам с собою, а в итоге оказывается, что в паре с кем-то совсем незнакомым. Ах, процветание разврата, но... Сколь очаровательное! Синьора Сфорца тихонько хохотнула, устраиваясь поудобнее. Донна Грация так увлеклась своими мыслями, что даже не заметила, как слегка задела под столом ногу гостя. - Я думала отсидеться в булочной, ну, может, разве что немного прогуляться на открытие.
полная версия страницы